Читая Серова (1944)
Sep. 14th, 2018 12:59 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lafeber[напоминаю, речь про его мемуары «Записки из чемодана», изданные в 2016 при редакторском содействии А. Хинштейна, депутата-силовика, а сам Серов И.А. был уполномоченным НКВД при временном польском просоветском Люблинском правительстве в 1944-1945, и значительно позднее первым председателем КГБ СССР].
1.
«В Люблине сконцентрировалось много «аковцев», хочу привести один пример по разоблачению командующего 3-го военного округа Армии Крайовой, который находился на нелегальном положении. … По агентурным данным нам была известна только внешность этого руководителя…Однажды, когда я шел с адъютантом Тужловым по главной улице Люблина, я встретил подозрительного поляка, который проверялся (т.е. проверялся на случай слежки), и пошел за ним. Следуя за неизвестным, я увидел, что он направляется в костел, в котором идет служба. Мне тоже пришлось зайти туда. Только мы вошли в костел, ксендз закончил какую-то тираду, поднял руки кверху и упал на колено, и все верующие последовали его примеру. Мне ничего не оставалось, как так же встать на колено, но при этом я допустил ошибку: как я потом разглядел, католики опускаются на левое колено, а я опустился на правое» [231]. [Тут я вспомнил британский сериал «Острые козырьки»(Peaky Blinders) про бандитов в Манчестере после ПМВ, тот фрагмент, когда полиция внедрила в банду тетку, которая по легенде была ирландкой из ИРА, и главарь банды проверял ее, заведя ее как бы мимоходом для разговора в костел – она не преклонила колено при входе в храм, чем выдала себя].
2.
«Нам стало известно, что у поляков [у просоветского Люблинского правительства, ПКНО] имеется арестованный, который знаком с нашим арестованным. Я позвонил министру госбезопасности Польши Раткевичу и спросил, есть ли у них такой арестованный. Он ответил мне утвердительно. Тогда я ему сказал, чтобы он доставил его мне ко мне в оперативную группу на допрос. Раткевич сказал, что будет сделано. Разговор происходил утром. Вечером я ему вновь напомнил об этом арестованном. Раткевич снова подтвердил, что доставит его. Однако ни вечером, ни ночью арестованный не был доставлен. Меня несколько удивило такое невнимательное отношение к моим указаниям, и я поручил начальнику опергруппы созвониться с его заместителем Рамковским и выяснить, в чем дело. Начальник опергруппы пришел и доложил мне, что этот арестованный у них умер ночью на допросе. Я, возмутившись, вызвал Раткевича к себе и потребовал, чтобы он мне доложил, как дело происходило. Раткевич, смутившись, сказал, что действительно арестованный умер. Я спросил, при каких обстоятельствах. Раткевич сказал, что в тех случаях, когда арестованный отказывается давать показания, они начинают вливать через ноздри в нос воду, и когда арестованный начинает уже «тонуть», тогда они прекращают лить, и он начинает давать показания. Таким образом был «потоплен» и этот арестованный». [234] [Серов написал «указания», указав тем самым на истинный характер отношений между ним и Раткевичем. Об этом надо помнить, если кто-то будет вам рассказывать о том, что ГБ Польши (Раткевич) самостоятельно подделывало результаты референдума в 1946 году, что это была их самодеятельность, а не согласованная с советником МГБ СССР при польском правительстве Давыдовым операция].
3. [про Варшавское восстание]
«Сейчас заграничные радио подняли шумиху, чтобы наши войска ускорили занятие Варшавы, так как уже подошли к Варшаве и находятся на правом берегу Вислы и поддержали восставние Бур-Коморовского. … Советское правительство расценивало восстание в Варшаве Бур-Коморовского как авантюру, в результате которой погибнут поляки от немецких танков». [Язык Серова указывает, что его текст действительно был мемуарами, а не дневником. Здесь Серов использует слово «авантюра», точь в точь повторяя официальный ответ Молотова западным послам от 16 августа. Вряд ли уполномоченный НКВД при ПКНО получал копию того ответа в августе-сентябре 1944, он прочел ее значительно позднее]. [Интересна сноска редактора-депутата Хинштейна, в которой он пишет следующее: «Длившееся с 1 августа по 2 октября Варшавское восстание было организовано лондонским правительством и руководством Армии Крайовой с целью не допустить установления в польской столице власти просоветского ПКНО. … Находившиеся на восточном берегу Вислы войска 1-го Белорусского фронта, совершившие перед выходом к ней бросок примерно в 500 километров, не могли с ходу форсировать реку и оказать помощь восставшим.» Первый небольшой нюанс скрывается в том, что лондонское правительство непосредственно не организовывало то восстание, Бур-Коморовский действовал автономно. Второй нюанс в том, что часть Варшавы располагалась на восточном берегу и форсировать реку для занятия той части города не требовалось].
…
«Меня К.К. Рокоссовский поблагодарил за информацию [про части АК вокруг города] и в свою очередь рассказал, что в конце августа в Люблине при открытии памятника бойцам, погибшим в битве за Люблин, он встретился с корреспондентами и заявил им, что «когда мы с ходу хотели захватить Прагу и Варшаву, то на нас обрушились 4 танковых дивизии немцев, и нам пришлось отойти. Мы довольны, что сохранили маленький плацдарм на левом берегу Вислы (южнее Варшавы), но немцы лезут, и мы теряем много людей. Мы пытались сбрасывать грузы восставшим полякам, до 1500 самолетовылетом, но они попадают к немцам». [Эта беседа с Рокоссовским, видимо, произошла в сентябре 1944, когда восстание еще шло. Упомянутая Прага – это район Варшавы на восточном берегу Вислы. Захват Праги и Варшавы сходу после 500-километрового наступления без резервов являлось бы опрометчивым идиотизмом. По крайней мере в наши дни Исаев объясняет бездействие Рокоссовского именно его осторожной мудростью. Как бы отреагировал Сталин на такой рискованный прыжок, когда немецкие танковые дивизии с севера могли отрезать и серьезно потрепать целый фронт? Вряд ли Рокоссовский был мечтательным авантюристом, не боящимся котла и сталинского гнева, и значит, что в том выступлении генерала перед корреспондентами была своя порция пропаганды и дезинформации. Также Исаев не описывает у себя попытки Белорусского фронта войти в Варшаву. Обратите особенное внимание на пассаж про «1500 самолетовылетов». Эти вылеты совершали западные союзники, а не «мы». И именно в наши дни одним из оправданий нашего дипломатического отказа принимать союзнические самолеты-челноки озвучивается то, что «грузы попадают к немцам». Отдельно еще стоит вопрос о том, действительно ли мы в тот год были готовы снабжать Армию Крайовой оружием]. [235-236]
Конец.
1.
«В Люблине сконцентрировалось много «аковцев», хочу привести один пример по разоблачению командующего 3-го военного округа Армии Крайовой, который находился на нелегальном положении. … По агентурным данным нам была известна только внешность этого руководителя…Однажды, когда я шел с адъютантом Тужловым по главной улице Люблина, я встретил подозрительного поляка, который проверялся (т.е. проверялся на случай слежки), и пошел за ним. Следуя за неизвестным, я увидел, что он направляется в костел, в котором идет служба. Мне тоже пришлось зайти туда. Только мы вошли в костел, ксендз закончил какую-то тираду, поднял руки кверху и упал на колено, и все верующие последовали его примеру. Мне ничего не оставалось, как так же встать на колено, но при этом я допустил ошибку: как я потом разглядел, католики опускаются на левое колено, а я опустился на правое» [231]. [Тут я вспомнил британский сериал «Острые козырьки»(Peaky Blinders) про бандитов в Манчестере после ПМВ, тот фрагмент, когда полиция внедрила в банду тетку, которая по легенде была ирландкой из ИРА, и главарь банды проверял ее, заведя ее как бы мимоходом для разговора в костел – она не преклонила колено при входе в храм, чем выдала себя].
2.
«Нам стало известно, что у поляков [у просоветского Люблинского правительства, ПКНО] имеется арестованный, который знаком с нашим арестованным. Я позвонил министру госбезопасности Польши Раткевичу и спросил, есть ли у них такой арестованный. Он ответил мне утвердительно. Тогда я ему сказал, чтобы он доставил его мне ко мне в оперативную группу на допрос. Раткевич сказал, что будет сделано. Разговор происходил утром. Вечером я ему вновь напомнил об этом арестованном. Раткевич снова подтвердил, что доставит его. Однако ни вечером, ни ночью арестованный не был доставлен. Меня несколько удивило такое невнимательное отношение к моим указаниям, и я поручил начальнику опергруппы созвониться с его заместителем Рамковским и выяснить, в чем дело. Начальник опергруппы пришел и доложил мне, что этот арестованный у них умер ночью на допросе. Я, возмутившись, вызвал Раткевича к себе и потребовал, чтобы он мне доложил, как дело происходило. Раткевич, смутившись, сказал, что действительно арестованный умер. Я спросил, при каких обстоятельствах. Раткевич сказал, что в тех случаях, когда арестованный отказывается давать показания, они начинают вливать через ноздри в нос воду, и когда арестованный начинает уже «тонуть», тогда они прекращают лить, и он начинает давать показания. Таким образом был «потоплен» и этот арестованный». [234] [Серов написал «указания», указав тем самым на истинный характер отношений между ним и Раткевичем. Об этом надо помнить, если кто-то будет вам рассказывать о том, что ГБ Польши (Раткевич) самостоятельно подделывало результаты референдума в 1946 году, что это была их самодеятельность, а не согласованная с советником МГБ СССР при польском правительстве Давыдовым операция].
3. [про Варшавское восстание]
«Сейчас заграничные радио подняли шумиху, чтобы наши войска ускорили занятие Варшавы, так как уже подошли к Варшаве и находятся на правом берегу Вислы и поддержали восставние Бур-Коморовского. … Советское правительство расценивало восстание в Варшаве Бур-Коморовского как авантюру, в результате которой погибнут поляки от немецких танков». [Язык Серова указывает, что его текст действительно был мемуарами, а не дневником. Здесь Серов использует слово «авантюра», точь в точь повторяя официальный ответ Молотова западным послам от 16 августа. Вряд ли уполномоченный НКВД при ПКНО получал копию того ответа в августе-сентябре 1944, он прочел ее значительно позднее]. [Интересна сноска редактора-депутата Хинштейна, в которой он пишет следующее: «Длившееся с 1 августа по 2 октября Варшавское восстание было организовано лондонским правительством и руководством Армии Крайовой с целью не допустить установления в польской столице власти просоветского ПКНО. … Находившиеся на восточном берегу Вислы войска 1-го Белорусского фронта, совершившие перед выходом к ней бросок примерно в 500 километров, не могли с ходу форсировать реку и оказать помощь восставшим.» Первый небольшой нюанс скрывается в том, что лондонское правительство непосредственно не организовывало то восстание, Бур-Коморовский действовал автономно. Второй нюанс в том, что часть Варшавы располагалась на восточном берегу и форсировать реку для занятия той части города не требовалось].
…
«Меня К.К. Рокоссовский поблагодарил за информацию [про части АК вокруг города] и в свою очередь рассказал, что в конце августа в Люблине при открытии памятника бойцам, погибшим в битве за Люблин, он встретился с корреспондентами и заявил им, что «когда мы с ходу хотели захватить Прагу и Варшаву, то на нас обрушились 4 танковых дивизии немцев, и нам пришлось отойти. Мы довольны, что сохранили маленький плацдарм на левом берегу Вислы (южнее Варшавы), но немцы лезут, и мы теряем много людей. Мы пытались сбрасывать грузы восставшим полякам, до 1500 самолетовылетом, но они попадают к немцам». [Эта беседа с Рокоссовским, видимо, произошла в сентябре 1944, когда восстание еще шло. Упомянутая Прага – это район Варшавы на восточном берегу Вислы. Захват Праги и Варшавы сходу после 500-километрового наступления без резервов являлось бы опрометчивым идиотизмом. По крайней мере в наши дни Исаев объясняет бездействие Рокоссовского именно его осторожной мудростью. Как бы отреагировал Сталин на такой рискованный прыжок, когда немецкие танковые дивизии с севера могли отрезать и серьезно потрепать целый фронт? Вряд ли Рокоссовский был мечтательным авантюристом, не боящимся котла и сталинского гнева, и значит, что в том выступлении генерала перед корреспондентами была своя порция пропаганды и дезинформации. Также Исаев не описывает у себя попытки Белорусского фронта войти в Варшаву. Обратите особенное внимание на пассаж про «1500 самолетовылетов». Эти вылеты совершали западные союзники, а не «мы». И именно в наши дни одним из оправданий нашего дипломатического отказа принимать союзнические самолеты-челноки озвучивается то, что «грузы попадают к немцам». Отдельно еще стоит вопрос о том, действительно ли мы в тот год были готовы снабжать Армию Крайовой оружием]. [235-236]
Конец.
